Директор Унечского краеведческого музея Наталья Голик рассказала о годах немецкой акупации

В годы Великой Отечественной войны Унеча была захвачена немцами 17 августа 1941 года. Начались два долгих мучительных года оккупации. Как выживали наши земляки, как боролись с врагом и как верили в своё освобождение? В Унечском краеведческом музее хранится много материалов о том страшном времени. Основаны они на архивных документах и воспоминаниях свидетелей той грозной поры. В сегодняшней публикации использованы материалы краеведа А.Г. Гавриченко, который долгое время изучал историю района и передал свои наработки музею.

ГОВОРЯ об оккупационной политике немцев на территории Унечского района, следует отметить, что в целом она ничем не отличалась от общей оккупационной политики, проводимой Германией. Унеча находилась на территориях, управлявшихся непосредственно военной администрацией тылового района 2-й немецкой танковой армии.

Немцы ликвидировали существовавшее административно-территориальное устройство и организовали собственную оккупационную систему управления, разделив захваченную территорию на округа, уезды (районы) и волости. Один округ включал в себя около 7-8 районов, в составе одного района было порядка 5-6 волостей. Округом управлял обер-бургомистр, уездом — бургомистр, волостью – старшина, а в селах и деревнях оккупационная власть была представлена старостами. Как и везде на захваченных территориях, в Унече немцы организовали оккупационную полицию, в которой служили и советские граждане из числа местных жителей, так называемые, полицаи. Например, из документальной повести бывшей тыловой разведчицы А.Г. Бородкиной «Белые журавли» известно, что в Унече помощником начальника полиции служил некий Соколов, не попавший в Красную Армию по состоянию здоровья.

Старосты формально избирались населением, но фактически их назначало местное германское командование, реже — районный бургомистр. В должностной инструкции, изданной немцами для бургомистров и волостных старшин, указывалось, что «староста назначается и увольняется старшиной», который «несет ответственность за правильное назначение». В период оккупации сельский староста был абсолютным хозяином в своем селе, обладая широкими полномочиями, которые нередко граничили с откровенным произволом.
В краеведческой литературе упоминается имя одного сотрудника местной оккупационной полиции – Алексея Рубановского. О последнем известно, что после войны он сумел выехать в США, где затем стал священником православной церкви в городке в Калифорнии.

В Унече немцы организовали комендатуру и тыловой госпиталь. В октябре 1941 года был организован местный отдел германской тайной государственной полиции – гестапо, который расположился в доме №41 по улице Первомайской. Также в Унече, в годы оккупации дислоцировались сотрудники немецкой тайной полевой полиции или, полевого гестапо — ГФП (Geheimfeldpolizei).

Для содержания арестованных лиц немцы оборудовали тюрьму гестапо, приспособив под неё двухэтажное административное здание птицекомбината. В архивах УФСБ России по Брянской области сохранились воспоминания узников унечской тюрьмы гестапо:
«Тюрьма находилась в двухэтажном кирпичном здании, которое сохранилось до настоящего времени, напоминая каждый раз о пережитых ужасах фашистского ада. Стены тюрьмы были изрешечены пулями и облиты кровью, потому что палачи прямо в здании расстреливали мирных, но непокорных узников. Полы в камерах также были залиты кровью, на них лежали трупы.

Нас заставляли убирать трупы и содержали в этом могильнике несколько месяцев… Женщин и подростков гоняли рыть ямы и траншеи, в которых закапывали расстрелянных людей. Нередко в могилы закапывали живых узников, и мы видели, как шевелилась земля, слышны были стоны из этих траншей. Мы с ужасом ждали своей участи, понимали, что каждый новый день для нас мог быть последним. Вырваться из заключения было совершенно невозможно, так как вся территория была обнесена колючей проволокой и охранялась вооруженными солдатами с собаками… Кормили нас один раз в день чем-то наподобие супа из гнилых и совершенно несоленых продуктов.

Мы постоянно ощущали чувство голода. Уже через три-четыре месяца заключения практически все узники были больны желудочно-кишечными заболеваниями, чесоткой и другими заразными болезнями… Больных фашисты не лечили и содержали всех вместе в антисанитарных нечеловеческих условиях. Все узники унечской тюрьмы, гетто и лагеря, расположенных на территории мясокомбината, были обречены на смерть. И только наступление Красной Армии помешало палачам до конца осуществить свои зловещие планы. В сентябре 1943 года мы были освобождены. Но и после освобождения мы долго не верили в свое спасение. То, что делали с нами фашисты, забыть нельзя никогда!».

С приходом немцев были распущены все колхозы и местные крестьяне занимались выращиванием урожая для своих семей, фактически перейдя на натуральное хозяйство. Советские деньги в годы оккупации хождения не имели, были востребованы немецкие марки. Но в основном господствовал натуральный товарообмен.

По произведенным после войны подсчетам, за годы немецкой оккупации на территории Унечского района было уничтожено около 4 тысяч местных жителей. В память о безвинных жертвах 1941-1942 годов, на северной окраине Унечи, в самом конце улицы Октябрьской, в районе бывшей водокачки, установлен мемориальный обелиск. В этом месте немцы производили массовые казни коммунистов, партизан и всех, заподозренных в связях с ними. По данным Унечской партийной организации здесь было расстреляно до 500-600 человек, среди которых известны имена бывшего начальника паспортного стола Чирвы, железнодорожного рабочего Кротова, рабочего Селебина, сотрудника железнодорожной охраны Степенкова, найтоповичского колхозника Орешко, председателя сапожной артели Орехова.

В годы оккупации был арестован и впоследствии замучен во Мглинской тюрьме второй секретарь Унечского райкома партии Василий Копытов, который был оставлен на оккупированной территории для организации и координации подпольного движения.
Еще одним местом массовых казней мирных жителей была городская сенобаза, где немцы расстреляли немало еврейского населения. Еще осенью 1941 года немцы согнали всех местных евреев в гетто на территории мясоптицекомбината. Узниками в основном были еврейские дети, женщины и старики. Большинство из них были расстреляны 15 марта 1942 года. Такая же участь постигла и местных цыган. Всего, по приблизительным оценкам, на территории современной Брянской области в годы оккупации нацистами было уничтожено около 17 тысяч евреев.

Из воспоминаний М.Ф. Коротченко известно, что немцы в годы оккупации устраивали открытые казни провинившихся в чем-либо граждан. Происходило это напротив вокзала, где для этих целей соорудили виселицу.

В Унече немцы также содержали военнопленных. Однако, не всех, а лишь тех, кто мог приносить им практическую пользу. Например, известно, что на станции работали пленные советские танкисты, которые занимались обслуживанием дизель-моторов. Для проживания военнопленных в Унече был построен специальный лагерь, который располагался на территории современных завода «Тембр» и овощесушильного завода. Также военнопленные содержались на территории нынешнего Унечского АТП.

Были ли среди местных жителей коллаборационисты, то есть те, кто предпочёл сопротивлению сотрудничество с оккупационными немецкими властями? Разумеется, были. Чего стоит одна лишь «Локотская республика» и Русская Освободительная Народная Армия (РОНА) во главе с уроженцем Белоруссии Брониславом Каминским (1899-1944), который имел практически неограниченные полномочия на территории Локотского округа.

Среди наиболее известных и одиозных личностей, связанных с историей «Локотской республики», упоминается имя Антонины Макаровой, или, как её чаще называют–Тоньки-пулеметчицы. Эта русская женщина, начинавшая войну санинструктором в Красной Армии, осенью 1941 года попала в печально известный вяземский котел, выбираясь из которого, оказалась в немецкой оккупационной зоне на востоке Брянщины. Согласившись сотрудничать с немцами, Макарова за годы оккупации привела в исполнение множество приговоров оккупационных властей в отношении партизан и прочих местных жителей, лично расстреливая их из пулемета. Арестовать Макарову удалось лишь спустя многие годы после войны. Усилиями органов госбезопасности её вычислили и задержали в маленьком белорусском городке Лепель в 1978 году. Как выяснилось, Антонина Макарова никуда из Советского Союза не уезжала, после войны вышла замуж, обзавелась семьей и жила обычной мирской жизнью под фамилией Гинзбург. Более того, в Лепеле она пользовалась репутацией уважаемой всеми фронтовички, а о её прошлом не догадывались даже ближайшие родственники. Разоблачение Макаровой стало настоящим шоком для её мужа и двух дочерей. В шесть часов утра 11 августа 1978 года её расстреляли.

Среди сотрудников немецких карательных подразделений, действовавших в Унече, известно имя некоего Дешнера. В первые же дни войны Дешнер попал в плен и согласился сотрудничать с немцами. Его вычислили и привлекли к ответственности лишь спустя многие годы после войны – в начале 70-х годов, когда он работал учителем немецкого языка в Душанбе. Дешнер сознался в десятках карательных операций и сотнях убийств мирных жителей. Как и в случае с Антониной Макаровой, вплоть до ареста никто из родственников Дешнера даже не догадывался, чем он занимался в годы войны.

Известно, что на территории района в годы войны производилась запись добровольцев в Русскую Освободительную Армию (РОА). Записавшиеся в армию Власова, могли тем самым избежать угона в гибельное немецкое рабство.
Среди прочих коллаборационистских подразделений, известных в нашем регионе, был «Батальон общественной безопасности». Эта группа относилась к местным полицейским формированиям и действовала в 1942 году в районе Стародуба, Почепа, Мглина и Унечи.
Помимо немецких и коллаборационистских подразделений, в нашем регионе в годы войны дислоцировались и подразделения, состоящие из солдат союзных Германии стран. В частности, в Клинцах стоял венгерский гарнизон. В 1942 году железную дорогу Унеча-Орша некоторое время охранял 638-й французский полк.

Несмотря на заметное коллаборационистское движение, Брянщина в первую очередь всё же известна как один из крупнейших очагов советского партизанского сопротивления. В районе Унечи на протяжении всего периода оккупации действовали такие партизанские объединения, как Мглинский отряд, Четвертая партизанская бригада «За Родину!», Партизанская бригада имени Котовского.
В декабре 1941 года на территории Унечского района действовали специальные диверсионные партизанские отряды, подчинявшиеся Сидору Петровичу Ковпаку (1887-1967). Известно, что один из тыловых рейдов партизаны Ковпака совершили в село Старая Гута, где обосновались на некоторое время и совершали отсюда свои вылазки.

В районе Унечи наибольший интерес для партизанских отрядов представляло всё, что было связано с использованием немцами железной дороги, т.к. выведение из строя полотна, уничтожение составов и прочей инфраструктуры наносило весьма существенный урон вражескому тылу. Партизанская проблема была для немцев настолько серьезной, что одно время они даже рассматривали вариант постройки оградительного забора вдоль всей железной дороги от Брянска до Унечи. Первые партизанские диверсионные действия в районе Унечи были отмечены ещё в сентябре 1941 года. Так, 20 сентября 1941 года группа из 16 партизан заминировала полотно железной дороги близ разъезда Коробоничи, в результате чего под откос был пущен немецкий бронепоезд.

Немецкое командование, понимая, какую опасность представляет масштабное партизанское движение, выделяло на борьбу с повстанцами немалые силы.

Но всё же, наиболее активно в городе и его окрестностях с самого начала немецкой оккупации действовало подпольное движение. Подпольная сеть Унечи была довольно обширной и в значительной степени состояла из комсомольской молодежи. Результатом работы подпольщиков стали регулярные диверсии на железнодорожных объектах – взрывы составов, мостов, складов, стрелочных переводов. Известно, что унечские подпольщики регулярно передавали в штаб Западного фронта ценные сведения о движении немецких эшелонов по станции Унеча, что позволяло советскому командованию корректировать сроки и районы бомбардировок.

Н. ГОЛИК,
директор краеведческого музея,
заслуженный работник культуры РФ.